Международная христианская газета

"И проповедано будет сие Евангелие Царствия по всей вселенной, во свидетельство всем народам; и тогда придёт конец" (Матф. 24:14).

Публикации Андреаса Патца в МХГ

Николай Водневский, Андреас ПатцН.ВОДНЕВСКИЙ: «Я понял, что этот голос зовет сегодня именно меня!»

Прекрасно зимнее калифорнийское утро. Солнце не забывает заглянуть сюда даже в феврале, а деревья всем своим видом как бы сопротивляются зиме и с жадностью впитывают лучи его, выставляя напоказ остатки роскоши поблекшего своего убранства. Сочетание яркого солнечного света с утренней свежестью в этих местах особенно гармонично – любой день чувствуется праздником.

Американцы спешат по неведомым мне делам, да и мне не до них – я боюсь оторваться от вырванного из блокнота листочка, закрепленного у лобового стекла автомобиля. На нем расписан путь (как тут говорят «Дирекшн», англ. Direction), от которого нельзя отклоняться: череда незнакомых улиц, перекрестков и номеров автомагистралей.

Вот и долгожданный съезд с «Фривэя», кажется, доехал. Полицейский, стоящий на обочине, вернее, сидящий в своей машине, подозрительно смотрит на меня. Догадываюсь, что «напрягает» его, по всей видимости, чрезмерная серьезность моего лица. Еще бы, момент, можно сказать, исторический, ведь я еду к самому Водневскому.

Дом Водневских спрятался в густой чаще высоких деревьев, ведет к нему узкая проселочная дорога. Тишина ощущается почти физически и благодатно действует на настроение, заставляя услышать и пение птиц, и шум ручья. Потревожить здесь могут только заблудившиеся дикие животные. Ну и забрался же в глушь, сказано: «динозавр».

Это друзья называют его иногда динозавром. Почему? Теперь, наверное, уже никто и не вспомнит, да и надо ли? Сам он шутит по этому поводу: «Наверное, потому, что такой старый, наше поколение эмигрантов старожилов потихоньку вымирает». Благодаря старому знакомству согласился на интервью, чего обычно не делает – боится привлечь к себе слишком много внимания. Удивительно скромен в быту и в общении, даже сразу не верится, что перед тобой знаменитый НИКОЛАЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ ВОДНЕВСКИЙ.

...«Свежее» февральское утро, а в доме тепло и потому особенно уютно, потрескивают дрова в камине, Николай Водневский рассказывает о малоизвестных страницах своей жизни...

– Николай Александрович, давайте начнем с Ваших детей?
– Моя жена Люся имеет трех детей, и я имею трех детей. Вообще я имел четырёх детей. Мой сын, первенец – Александр, который родился в Германии, умер молодым. Случилось это после войны во Вьетнаме, где он провел четырнадцать с половиной месяцев. Когда он вернулся с фронта, у него начала прогрессировать болезнь. Дело в том, что во Вьетнаме он работал на геликапторе (вертолете), который доставлял вооружение американским солдатам, вывозил раненых и т.д. Поэтому несколько раз попадал в районы, которые незадолго до этого были обработаны химикатами, сильными ядами. Это, естественно, не прошло бесследно. По возвращении в Америку яды появились на его теле в виде пятен. Он вынужден был много лет лечиться, врачи давали ему всевозможные таблетки, пытались вывести из его организма эту химию, но, к сожалению, ничего не получилось...

После вьетнамской войны, когда вернулись солдаты, было очень много инвалидов, у них рождались дети с дефектами... Сначала год-два как будто все нормально, а потом рождаются ненормальные дети. Это называлось “Orange' а” и было, конечно же, последствием заражения. Так вот, несмотря на усилия врачей, мой сын умер. Умер неженатым, потому что боялся заводить семью. Он видел на примере своих друзей, которые были с ним во Вьетнаме, какой несчастный был результат, когда рождались дети.

Теперь у меня есть еще один сын. Его имя Николай. Он живет в Сакраменто, имеет жену, двоих детей девочек, которые уже взрослые. Сын заведует большим магазином, который продает всевозможные инструменты американского производства.

Вообще-то он очень хотел быть учителем. Но обучение стоило $ 4.000 в год. Это были для меня, работающего на фабрике, большие деньги. Моей зарплаты едва хватало на обеспечение семьи. Тогда сын сказал: “Папа, я пойду, поработаю, заработаю деньги, а потом буду учиться”. И так он пошел красить дома, а затем поступил учиться в вечерний колледж, после окончания которого, получил работу. Есть кроме этого сына у меня еще две дочери. Одна дочь имеет мальчика и дочку. А вторая дочь имеет трех детей, мои внуки.

У моей супруги-Люси есть сын, он теперь работает доктором и две дочери, обе замужем. И у сына и у дочерей по трое детей. Таким образом, мы с Люсей имеем шестнадцать внуков. Вот такое дело... Я хотел сказать всем проповедующим братьям, пасторам, духовным работникам, чтобы они не брали пример с меня. Я был настолько предан делу Евангелия, насколько Господь не ожидал и не требовал от меня. Мало обращал внимания на семью. Мой старший сынок говорил мне: “Папа! Я знаю, что ты меня всегда любил, но я рос... без папы! Помнишь, ты взял меня однажды на рыбалку? Ты дал мне удочку, а сам сел в автомобиль и стал что-то писать или читать. Я поймал большого карпа и прибежал к тебе похвастаться: смотри, какой большой карп! Ты увидел этого карпа и воскликнул: Ой, да! действительно большой карп! А сам даже не вышел из машины и тут же снова углубился в чтение”.

Проповедующие братья должны в первую очередь обращать внимание на свою семью, на своих детей. Но, слава Богу, все-таки мои дети обратились к Господу, хотя их не интересует судьба нашей Родины (имеется в виду Россия, А.П.), потому что они воспитывались в американских условиях, приняли американские обычаи и т.д.

– Часто ли Вам удается видеться с Вашими детьми?
– Да, детей вижу часто. Мы их посещаем, дочь живет триста километров от нас, но три-четыре раза в году бывает у нас с детками, раз или два в году мы ездим к ней сами, а созваниваемся почти ежедневно. А вторая дочь живет в Сакраменто, поэтому с ней мы видимся чаще, практически каждую неделю. Когда мы бываем в собрании, то заезжаем к ней на обед.

– На каком языке Вы общаетесь с ними?
– Со всеми своими детьми я разговариваю по-русски. Они все знают русский язык. Старший мой сын хорошо знал и русскую литературу. Это была моя радость, но так получилось, что война съела его жизнь. Ну что же сделаешь? Шла война во Вьетнаме. Он был мобилизован, как и многие другие. Вы, наверное, знаете, что американские баптисты признают необходимость подчиниться закону о воинской повинности.

Дочь моя говорит довольно хорошо по-русски. Она много помогает вновь прибывшим из России как переводчик. Ходит с ними к врачу, к адвокатам...

– А с внуками как Вы разговариваете?
– По-английски. Мои внуки пытаются отвечать мне по-русски, но произносят одно слово по-русски, а три по-английски.

– Вы являетесь основателем и многолетним редактором русскоязычной газеты в Америке “Наши дни”, почему Вы считаете, что в Америке нужна русская газета?
– Я бы сказал: нужна христианская русская газета, которая углубляет познание Бога, истины Божией. Такая газета нужна, и я убедился в этом.

Почему мне пришла в голову такая идея? В шестидесятые годы я почти в каждом доме видел русскую газету, светскую, как называют еще “мирскую”. Приезжал я в Сан-Франциско к братьям, и видел в их домах эти газеты. Тогда в Сан-Франциско издавалось две ежедневные русскоязычные газеты. Я спрашиваю: “Вы газеты выписываете?” “Да, конечно! Мы же живем на земле, а не ходим еще по улицам небесного Иерусалима; хочется знать, что делается в мире и поэтому газеты выписываем”.

Тогда я начал в одной из этих газет помещать свои статьи, отвечать на вопросы интересующихся. Мои статьи всегда были платными. Они принимались охотно, но на коммерческих условиях: я должен был платить за них, т.е. за эту колонку, что я занимал своей статьей. И беда была в том, что начинали они с семи долларов за колонку, а потом повысили до 25-и и 30-и долларов, спекулировали нашей ревностью в деле Божием. Это стало настолько дорого, что я увидел необходимость иметь свою, христианскую газету. Таким образом пришла эта идея, поддержали братья, брат Рогозин, другие братья и таким образом наша идея стала реальностью.

– Для новоприбывших эмигрантов часто стоит вопрос: отучать ли своих детей от русского языка? Ваше мнение.
– Отучать? Нет. Как раз наоборот. Я уже рассказывал о своей ошибке. Мы очень переживали, когда наша младшая дочь Наташа никак не могла начать говорить по-русски. Пробуем с ней говорить, а она отвечает по-английски. Это было целое несчастье, и мы много переживали. Однажды я был на работе. Вдруг меня вызывают на связь и говорят: “Срочно позвоните жене, домой, там что-то случилось”. Я позвонил: “Аня, что случилось?” Она отвечает: “Коля! Наташа по-русски заговорила! Совершенно внезапно, как будто где-то в тайниках она всё хранила, и вдруг прорвало!” Ой! – говорю, – слава Господу! Теперь мы с ней и по телефону общаемся только по-русски.

Конечно, нужно было бы находить время, чтобы сесть рядом, открыть книгу, позаниматься. И я пробовал это делать, насколько позволяло время, но этого было недостаточно. Нужно серьёзно относиться к этому, потому что второй язык никогда не помешает. Тем более, мы христиане и родина наша близка нам. Судьба России волнует нас, она не чужда нам. Кто знает, что нас еще ждёт: может быть, наши дети, став христианами, пожелают использовать знания русского языка, чтобы нести благую весть на родину, своему народу.

– Как вы относитесь к повальной эмиграции христиан из республик бывшего СССР?
– Это очень сложный вопрос. Мне приходилось беседовать со многими приезжими, и все они говорят разное. Одни говорят: “Знаете, я имел откровение, чтобы я поехал”. Другие: “Мне сон приснился”. Третьи: “Я слышал голос, который сказал мне: поезжай” и т.д.

Ничему этому я, конечно же, не верю. Я знаю одно, что “рыба ищет, где глубже, а человек, где лучше” и это нормально, это естественно. После переживаний в Советской России и скорбей верующие люди оставляют родину в надежде, что они найдут нечто лучшее. Но одного я не разделяю – это когда эмигрируют рукоположенные братья, те которых рукополагали и они в своей молитве говорили: “Господи! всю мою жизнь я Твой слуга, я принадлежу Тебе, пользуйся мною!” Теперь они оставили свои Церкви, оставили служение. Некоторые из них были сначала против эмиграции, но потом сами неожиданно оказывались в числе эмигрантов. Приехав сюда без языка, они не могут использовать свои познания Слова Божия, свой духовный опыт. Соседям они ничего сказать уже не могут, т.к. не владеют языком. Мне очень жаль этих братьев, им закрыт доступ к духовной работе.

Я думаю, что в этом вопросе нужно рассуждать так, как рассуждает капитан корабля, попавшего в кораблекрушение. Есть спасательные шлюпки, в которые он спешит посадить пассажиров, но капитан оставляет корабль последним. Так мне кажется, это моё понятие, хотя, может быть, я и ошибаюсь. Духовные работники должны оставаться на родине, которая в беде, а Бог широко открыл двери для благовестия Евангелия.

– Кто Ваш любимый герой (персонаж) в Библии?
– С некоторого времени я особо часто читаю и размышляю о жизни Ап. Павла. О его обращении к Богу, о его чудесных откровениях, которые он получил от Господа и оставил нам. Они меня всегда вдохновляют и трогают.

– Что Вы читаете кроме Библии? – Кроме Библии практически ничего, нет времени на это. Библию мы читаем с женой два раза в день. Читаем утром, перед завтраком и вечером. Кроме этого, как только я встаю, прежде всего, читаю две главы: одну из нового и одну из ветхого завета. Затем я размышляю над этими главами, часто беру на помощь библейский словарь, где кое-что надо посмотреть, сравнить. Всегда открывается что-то новое. Это не берёт много времени, но уже вошло в наш обычай, стало, так сказать, частью нашей жизни...

Раньше я был много занят на работе, поэтому не всегда это удавалось. Теперь, слава Богу, достаточно времени, хотя времени на другую литературу по-прежнему нет. Классиков я теперь не читаю, а газеты просматриваю. Не читаю, а просматриваю. Но зато христианская газета у меня днём и ночью лежит на сердце, она называется “Наши дни”.

– Ваш любимый русский писатель, поэт?
– Из поэтов это, прежде всего мой земляк Твардовский. Когда-то любил Есенина. А из писателей ближе всех моему сердцу Паустовский.

– Сколько лет Вы уже живёте в Америке?
– Посчитайте сами. С 1951 года, сколько это будет?

– Сколько раз за это время Вы были на родине?
– Пять раз. Открылась возможность, после того как началась перестройка.

– Какие впечатления от визитов?
– Печальные. Деревня, где я родился, имела 25 изб, хозяйств. Когда я там был в первый раз, оставалась одна изба, а теперь и этой избы нет. Все люди разъехались, т.к. деревня стала “нерентабельной”.

– Где находилась Ваша деревня?
– На юге Брянской области. Очень красивые места, богатая растительность, но теперь всё в запустении, да и материально очень бедная местность. Поэтому впечатления тяжелые и от посещения дальних моих родственников. Там осталась только одна моя племянница, которая помнит меня, а я помню ее еще маленькой девочкой и ее дети, мои внучатые племянники, которые только слышали, что в Америке есть дедушка.

Посещал я и город, в котором долгие годы учился. Город сильно пострадал от чернобыльской катастрофы. Старообрядческий город. Теперь там основалась первая. Церковь баптистов, с которой я держу тесную связь.

– Кем Вы себя теперь считаете – русским или американцем?
– Конечно же, русским. Почитайте мои стихи, и вам сразу станет ясно.

– Какие черты характера Вы цените в людях?
– Хорошие! Как и все люди. Некоторые люди не стремятся изменять свой характер в лучшую сторону. Они говорят: “Я таким родился”. “У меня такой характер”. Или: “Горбатого могила исправит”. Я в это не верю. Я верю, что, и характер человека может изменить Христос. Он изменяет, если понимаем и видим свои недостатки. Если даже мы не видим, а другие видят, надо посчитаться с мнением других. Со стороны ведь виднее.

– В отношениях между людьми, братьями и сестрами в Церкви. Что, на Ваш взгляд важно, к чему необходимо в первую очередь стремиться?
– Знаете, каждый человек - это маленький мир. Мы имеем все свои характеры, свои привычки и сильно отличаемся друг от друга. Одинаковых ведь у нас нет. Поэтому, на мой взгляд, самые ценные качества в наших отношениях - это уступчивость, дружелюбие. Еще очень важно иметь дух прощения, в случаях, если меня кто-нибудь обидел. Надо помнить, что я тоже не ангел. Другими словами - учиться у Христа.

– Что Вы пожелаете нашим читателям?
– Я желаю вашим читателям – больше читать для пользы души! О теле мы заботимся: как немножечко проголодался, уже ищешь, где перекусить, где хлебушка перехватить, чтобы утолить голод, жажду. Мы должны иметь также духовную жажду, каждый христианин, верующий человек должен иметь аппетит к духовному хлебу. Поэтому моё пожелание вам, чтобы вы давали вашим читателям духовный хлеб, которым является наш Иисус Христос. Он сказал: Я есмь Хлеб жизни. Поэтому и в газетах, и в журналах и в литературе, которую мы издаём, надо давать читателю не просто “чтиво”, чтобы он немного почитал и развлёкся, а чтобы каждый читающий мог видеть там зерно, получил какое-то духовное подкрепление. Это очень важно.

– Хотелось бы услышать от Вас пару слов о Германии, вспоминаете Вы её, ведь прожили там не один год? Кстати, сколько лет Вы провели в Германии?
– Я прожил в Германии с 1944 г. до 1951 г. – можно сказать, шесть лет. В Германии была тяжелая жизнь.

– А в каком городе Вы там жили?
– В Мюнхене. В то время жизнь была там не лёгкая. Я не жил в лагерях для беженцев, а на квартире. Представляете: Мюнхен – огрызок войны, разбито большинство улиц, домов. В некоторых разбитых домах люди находили себе просто уголок. Время было послевоенное. Чтобы выжить, необходимо было работать. Правда, работы тогда было много, хоть и низкооплачиваемой. Появилось много строительных фирм, на одной из которых я и работал. Получал я 42 марки в неделю. Этого хватало только-только свести концы с концами. Все эти годы существовала карточная система, так что это были тяжелые годы.

Но самое ценное, это то, что в Германии я встретился с моим Спасителем, Иисусом Христом. Непросто было освободиться от оков греха. Много было сомнений и переживаний. Я и раньше уже слышал о Господе, но еще сомневался, чего-то ждал. Вспоминается случай, как я однажды ехал на велосипеде к своему другу Сергею Сергеевичу Дружинину. Ехал спросить его совета: идти мне к баптистам каяться или нет?

Еду, и вдруг увидел на тротуаре сигарету. А до этого уже не курил две недели. И такое у меня было искушение остановить велосипед и взять этот окурок. Фильтр у сигареты был красный от губной помады, вероятно, ее курила американка (это было на территории американской зоны). Я взял этот окурок, а спичек нет. Стою и сам с собой говорю: кто ты? Кто ты, человек или нет? Кто кого курит: ты сигарету, или сигарета тебя? Думая так, я стал сминать сигарету и превратил ее в порошок, в пыль. Я бросил ее и не поехал к Дружинину, а вместо этого поехал на собрание к баптистам. Приехал с опозданием, вошел во двор, а там слышно пение:

Я слышу голос Твой,
Зовет меня к себе.
Омыться кровию святой,
Пролитой на кресте.

Я понял, что этот голос зовет меня.

После своего покаяния я в течение полугода посещал своего друга С.Дружинина и рассказывал ему о Спасителе, открывал свое сердце, свои переживания. А у него никакой реакции, ни положительной, ни отрицательной, только слушает, да жует. Спрашиваю: хочешь, помолимся? Он говорит: «помолись».

Я рассказал брату Голусьянсу о Сергее, говорю:
– Это друг мой, в плену вместе были.

Брат Голусьянс советует:
– Ты все-таки не оставляй, не бросай его, посещай, проверяй «температуру».

И вот однажды я пришел с работы, сижу вдруг стук в дверь, открываю. Стоит Сергей в дверях:

– Можно?

– Пожалуйста, пожалуйста, Сергей Сергеевич – приглашаю.

Он заходит и с порога обнимает меня, плачет:

– Брат дорогой! Я отдал сердце Господу! Я ехал к тебе, вспоминал наши беседы о Господе, думаю «помолюсь Господу первый раз в жизни своей». Свернул в поле, где росла рожь, чтобы никого рядом не было, встал на колени, и только сказал: «Господи!», как сразу полились слезы.

Теперь он живет в Чикаго, в старческом доме, я посетил его несколько месяцев назад, побеседовали. Он очень хороший поэт.

– А немецкий язык еще помните?
– Да. Я читаю по-немецки, кое-что понимаю. Если предложение состоит из пяти слов, и три из них я знаю, то о смысле остальных могу догадаться. Иногда загляну в словарь. Разговаривать, после стольких лет без практики, конечно же, очень трудно. В общем: Deutsche Sprache ist schwere Sprache*. Смеётся. Вот такое дело, брат. Очень хорошие воспоминания о Германии в связи с работой в миссии “Свет на востоке”. Около двадцати лет я сотрудничал с миссией, которая делала и продолжает делать великое дело для нашего народа. Я видел эту работу. Каждый год я приезжал на три-четыре недели в Германию – посещал церкви, это меня вдохновляло, и я старался, как мог, помогать миссиям в этом деле. Но теперь я уже старик, но продолжаю молитвенно поддерживать Миссию и по мере сил и времени участвовать в издании журнала “Вера и жизнь”...
______________________________
*Немецкий язык – язык тяжелый (нем.)

...А душа у Николая Александровича действительно русская. И не только потому, что каждый вечер спешит он включить русскую волну на радио и послушать последние известия. В кабинете, письма занимают целый угол. «Гора» – в буквальном смысле. Ни одно не остается без ответа – почти все из России. Мне показалось, что за авторов этих писем Н.Водневский переживает больше, чем за себя самого. Ежедневно молится о них вместе с супругой.

Беседа закончена, догорели дрова в камине, пора возвращаться снова в Америку – в этом гостеприимном доме всё живет Россией.

Полицейский покинул свой наблюдательный пункт, и стало, как будто, чего-то не хватать. А может, стало просто немного грустно от расставания с Николаем Александровичем – прекрасным, добрым человеком, пробудившим в душе, задремавшую было, ностальгию. Человеком, пронесшим через всю жизнь любовь к родине, своему народу, и, в первую очередь, к своему Спасителю, Которому самозабвенно служил все годы жизни в эмиграции. Помоги нам, Господи, быть такими же верными...

Беседовал Андреас ПАТЦ
Appelgate – Sacramento
Февраль, 1998 г.
«Международная христианская газета»