Наташа Пискунова живёт в Санкт-Петербурге, учится в университете, на историческом факультете. «Мне всего 22 года, и я понимаю, что, возможно, нехватка жизненного опыта сказывается на творчестве, но надеюсь, ваша критика мне поможет», – говорит Наташа. В «Христианской газете» (2003, № 9, 12) уже публиковались стихотворения этой талантливой девушки. В ответ редакция получила немало добрых, ободряющих отзывов наших читателей. Сегодня мы представляем на ваш суд новую подборку её стихов.
*** За эти слезы на щеках Спасибо, Боже. За то, что каждый день вот так, Сквозь силу прожит.
За то, что все едва-едва Во тьме по краю. За то, что не щадит молва Идущих к раю.
Из года в год молчать и ждать. Хвала, Владыке, Но я приемлю благодать На каждом крике.
На каждом повороте вверх Так сложен выбор. И раз за разом больше тех, Кто, струсив, выбыл.
И стали ближние мои Мрачней и строже, Но Ты согрел меня в любви – Спасибо, Боже.
Колени преклоню, шепча, Я и не знала, Что можно жить кровоточа, Утешась в малом.
*** Позволь мне надеяться, что моя совесть чиста, Что нету ошибок, которых уже не исправишь. Я жизнь, словно пьесу, стараясь, играю с листа, Порой второпях оскользаясь на плоскости клавиш.
Позволь мне поверить, а, впрочем, прости, не права. Себя безупречной считать – это ложь и притворство. Хотела сшить крылья, а вышли лишь два рукава, Хотела взлететь, так прости мне моё фантазёрство.
Позволь мне надеяться, что в завершенье пути Меня не прогонишь, ну или прогонишь не сразу... Сперва отдохнуть и в тепле обогреться пусти, Я тихо в углу притаюсь, незаметная глазу.
Позволь мне надеяться, что эта боль, этот стыд Всего лишь на несколько дней и пройдут, как простуда. Позволь мне надеяться, что Твоя милость простит, Когда согрешу, обещая, что больше не буду.
Пускай вместо тёплого хлеба – крапива и сныть, А я попытаюсь прожить, даже сердце разруша. Ты только позволь – говорить, говорить, говорить И верить, безудержно верить, что Ты будешь слушать!
Каюсь Слёзы в глазах – каюсь. К Богу – на полпути. Вроде, какая малость Тихо сказать: «Прости!»
Глупость и даже детскость Плакать грехам вослед. Это, конечно, дерзость: В храм – в девятнадцать лет.
Надо б, наверно, раньше, Чистой, как первый снег. Ныне сквозит фальшью – Кротость прикрытых век.
Ныне – актерством дышит
Это «прости» навзрыд.
Бог, Он, конечно, слышит,
Если душа молчит.
Изо всех сил пыталась
Искренне сожалеть,
Но испытала жалость
Только к самой себе.
Словно озноб простуды
В сердце – оно дрожит.
Мёртвому сердцу трудно
Вновь научиться жить.
Аборт Песня нерождённого ребенка
Солнце на небе, как жёлтый мячик,
Взять бы да бросить – как хватит сил!
Но мне запретили жить, а значит,
Кто-то вместо меня прожил.
К чему обсуждать обстоятельства казни?
Вырвали и выкинули – кровавый мусор.
Я просто ошибка, не ясно разве?
Минусов было больше, чем плюсов.
Бродят вином кисло-сладким вишни.
Вот бы без счёта их рвать горстями!
Я понимаю, случайно вышло,
Вырвалось жизни моей пламя...
Но будет погашено всё, что не к сроку.
Будет убито всё, что не в пору.
А мне бы за крылья поймать сороку!
И на высокую встать гору,
Чтоб попытаться достать до рая
Или хотя бы до облака белого.
Стебли зелёные иван-чая
Наспех сделать меткими стрелами...
Но...
Тихо в углах не моих комнат,
Только рассветных лучей пенье.
Время идёт, и никто не помнит –
День моего НЕРОЖДЕНЬЯ!
|